Лермонтов, Шиллер, Белинский… Первыми прочтёнными книгами оказались переводные сочинения «Мальчик у ручья, или Постоянная любовь» немецкого писателя Августа Фридриха Коцебу, и «Луиза, или Подземелье Лионского замка» английской «королевы готического романа» Анны Радклиф. Обучаясь в духовном училище, а затем в семинарии, Иван Никитин особый интерес проявлял к творчеству Михаила Лермонтова и своего земляка Алексея Кольцова, с которым жил в одном городе, но так и не успел познакомиться лично. Являлся он и последователем либеральных идей Виссариона Белинского. В зрелые годы любимыми книгами Ивана Саввича стали произведения немецких, французских и американских классиков: Фридриха Шиллера, Генриха Гейне, Иоганна Гёте, Андре Шенье, Виктора Гюго, Фенимора Купера. Из современных отечественных поэтов и писателей он обращался к произведениям Павла Мельникова-Печерского, Аполлона Майкова, Якова Полонского и Николая Некрасова. В последние годы жизни поэт интересовался духовной литературой, в частности, материалами о епископе Воронежском и Задонском Тихоне. Евангелие же никогда «не сходило с его стола». Играючи подбрасывал он гири По воспоминаниям современником в молодости Иван Саввич был физически развит и имел телосложение настоящего атлета. Он довольно регулярно занимался тем, что поднимал различные тяжести. «…Воронежские старожилы рассказывали о необычайной силе поэта, унаследованной от отца, и о том, как он, например, с пудовой гирей (16 кг) в каждой руке взбирался по лестнице на крышу своего дома», – отмечал литературовед Александр Фомин. Никитин не прочь был и похвалиться своей физической силой, и как-то раз при знакомых он сдвинул тяжеленный воз, чем подорвал своё здоровье (предположительно у него образовался варикоз пищевода). А вот для оздоровительных целей Иван Саввич занимался бегом и принимал холодный душ. Современники поэта вспоминали, что увлекался он и музыкой. Играл на гуслях (скорее всего, стационарных, которые ещё называли «поповскими») и гитаре, которая постоянно висела у него на стене в комнате. Никитин обладал прекрасным слухом, а приятный голос (баритон) дополнял его музицирование. Любил он друзьям и гостям его дома петь городские романсы под гитару. Не прочь он был исполнить и народные песни. Тем более что на его постоялом дворе останавливались гусляры и кобзари. Коверкая французские слова Почему-то в массовом сознании Иван Никитин запечатлелся человеком довольно печальной судьбы, лишённой радости жизни. В письме к Николаю Второву поэт описывает свой обычный распорядок дня: «…За отсутствием дворника я отпускаю извозчикам овёс и сено и распоряжаюсь помещением их телег на моём дворе. Это занятие, при невозможности взяться за лучший труд, развлекает меня, – и слава Богу! Утомившись порядочно за день, в сумерки я зажигаю свечу, читаю какой-нибудь журнал; когда же чувствую себя несколько здоровее, берусь за Шиллера и копаюсь в лексиконе, покамест зарябит в глазах; часов в 12 засыпаю и просыпаюсь в 4 часа, иногда в 3 часа. Рассвет уже застаёт меня за чаем, который подкрепляет меня и оживляет на некоторое время…». Но это лишь одна сторона жизни поэта. Другая – насыщенная событиями. Иван Саввич являлся душой компании, гостеприимным хозяином, ироничным собеседником. Будучи семинаристом, посещал «рекреации» – пикники семинаристов близ ботанического сада и недалеко от архиерейской дачи. Продолжились эти встречи и позже: «Сквозь чащу деревьев, по тропинке, идущей от ботанического сада, показалась высокая фигура с наклонённой головой и нависшими вперёд плечами… я сразу угадал творца нашей песни И.С. Никитина и, быстро отделившись от нашего хора и поднимая свой стакан чая с красным вином, громко крикнул: «Расступись богачи! Беднота гуляет». Почти на руках мы усадили поэта на почётное место. Хор в полукруге построился перед ним, и снова дружно и стройно понеслись богатые, размашистые наши задушевные песни… Щедро сыпались остроты, приятные шутки, масса неподдельного комизма, и Иван Саввич не хотел уезжать. Он становился всё веселее и веселее… Глаза Ивана Саввича блестели огнём, самый стан его, казалось, распрямился…» – приводил рассказы современников поэта доктор филологических наук Вячеслав Тонков. Любил Иван Саввич побалагурить, отпустить невинную шутку. Слыл прекрасным рассказчиком, особенно это проявлялось в дамском обществе. «Никитин был совсем другой человек: живой, весёлый, шутник, неумолкаемый рассказчик… В такие минуты Никитин любил болтать по-французски, нарочно коверкая произношение, а к отсутствующим приятелям любил писать французские записки», – вспоминали друзья поэта. У себя на постоялом дворе устраивал дружеские вечеринки, угощал собравшихся и десертом. «…Здесь-то, во время вечеринок, шла немолчная беседа, отсюда-то ложились лучи света по грязной улице, приветно вас манившие. Вы входите и садитесь непременно подле круглого жёлтого стола «стола на жалких ножках», на «диван с подушкою худою» или на стульях. Шума и крику довольно; гости вооружены большими стаканами с чаем, который приготовляется в комнате, что насупротив передней, и чинно разносится двоюродными сёстрами Никитина, соседками Тюриными (Анной и Пелагеей Николаевнами), обыкновенно призываемыми для подобных торжественных случаев; в случае отсутствия одной из них сам хозяин занимал её место. Тем же чинным порядком разносился десерт, состоящий из разных благодатей местной Помоны (римская богиня изобилия - прим. ред.). На именины непременно приготовлялась лёгкая закуска с неизбежным и всегда плохим пирогом», – делился воспоминаниями первый биограф И.С. Никитина Михаил Фёдорович Де-Пуле.