Он умер тридцатилетним в 1961 году, а книга вышла через два года. Кто по достоинству оценил и передал рукопись его диссертации «Эстетика Маяковского и литературная борьба 20-х годов» в «Лениздат», к сожалению, так и не удалось установить. Но факт остаётся фактом: в 1963 году в Ленинграде 20-тысячным тиражом выпустили книгу Юрия Сурмы «Слово в бою». В коротком предисловии от издательства, в частности, отмечено: «Книга показывает, как в процессе общественно-литературной борьбы 20-х годов складывалась система Маяковского, как поэт боролся за реализм и народность литературы… Пользуясь обширным фактическим материалом, автор рисует образ Маяковского-полемиста». Университетский учитель Юрия Сурмы профессор, член Союза писателей СССР Анатолий Михайлович Абрамов как-то обронил в беседе: «Юра, в совершенстве владея понятийным аппаратом литературоведа, писал просто, ясно, образно. А подлинная литература, как известно, не создаётся только для высоколобой элиты». В атмосфере семейной культуры Он родился в Луганской области в селе Чернухино, где его родители – мама Ольга Григорьевна и отец Александр Митрофанович, – учительствовали. Произошло это событие 9 августа 1931 года. В семье уже подрастала дочка, она была на два года старше Юры. В 1938 году семейство переехало в Острогожск, и родители устроились преподавателями русского языка и литературы в городскую школу № 2. И тогда же повели сына в первый класс. С первых дней учёба мальчику давалась легко, как бы даже играючи. Тому, по всей видимости, способствовала атмосфера подлинной семейной культуры, которая хранилась в среде провинциальной интеллигенции, к которой принадлежали родители Юрия. Через два года после приезда в Острогожск у них случилось большое горе: умерла сестра Юры. Виной несчастью стала неправильно сделанная прививка. А следом – война. Отец с первых дней ушёл на фронт. Юра с мамой остались одни и, когда немцы подошли к Острогожску, не смогли эвакуироваться. Александр Митрофанович в октябре 1964 года прислал письмо в редакцию газеты «Воронежский университет», в котором рассказал: «Тяжёлые дни пришлось пережить моему сыну. Война шла на территории Воронежской области, приближаясь к городу Острогожску. У Юры заболела нога, и Ольга Григорьевна вынуждена была остаться с сыном на оккупированной территории. В 1943 году город освободили части Красной Армии. Для Юры началась новая жизнь». Лишения на фоне новой жизни В чем она заключалась, эта новая жизнь? В седьмом классе – раньше обычного срока – он вступил в комсомол. Вскоре комсомольцы школы избрали Сурму своим вожаком. И он, не забывая и об учёбе, с азартом погрузился в общественную работу. Постановки спектаклей по роману «Молодая гвардия» и повести «Сын полка» (в обоих он играл главные роли), литературные вечера, экскурсии в Дивногорье и местный музей имени И.Н. Крамского, выступления с концертами на предприятиях и в колхозах… Но не только это. Надо помнить, что два года как окончилась война, и Острогожск претерпел большие разрушения. От родной школы остался один остов. Занятия проходили в другом, не приспособленном для учёбы помещении в три смены. После уроков школьники вместе со своим комсомольским вожаком шли восстанавливать историческое здание, построенное ещё до революции, в котором изначально находилась женская гимназия. В пору летних каникул и в сентябре на завершающем этапе уборочной страды ученики выезжали помогать колхозам. Трудились и на полях совхозов «Победа» и «Рыбинский». В своём дневнике, который Сурма вёл с 27 июня 1947 года, он оставил такую запись: «Рыбинские» дни многому меня научили. Это было первое настоящее боевое задание, проверка своего рода качества всех комсомольцев, из которой мы вышли с честью». На первой странице дневника есть и эпиграф: Чистосердечное признание В делах и помыслах моих. Жилось семье Сурмы в то время, как и большинству, несладко. Своего жилья у них не было, приходилось скитаться по квартирам. К тому же невиданный по размаху голод охватил страну после жесточайшей засухи. «Уже 10 дней живём без копейки денег, - записал Юрий в дневнике. – Выручает только зерно из колхоза. Но мы настолько привыкли к лишениям, что довольны этим». Как Павка Корчагин Судьба уготовила ему повторить нравственный и физический подвиг Павки Корчагина, героя романа Николая Островского «Как закалялась сталь». Юрий Сурма не мёрз в зимнюю стужу, не мучался «в липком жарком тифу», не ходил в атаку и не утопал в болотах. На его, 16-летнего паренька, долю выпало другое, но не менее тяжелое испытание. В совхозе «Рыбинский» во время уборки урожая Юрию повредили ногу. Ту самую, правую, из-за болезни которой они с мамой не смогли уехать в эвакуацию. Болезнь на какое-то время затаилась и вот снова, подстёгнутая увечьем, дала о себе знать. Спасти ногу не удалось даже высококлассным хирургам, военврачам Игнату Матвеевичу Сенкевич и Надежде Тимофеевне Уникович. Это они и мама Юры попросили секретаря райкома комсомола Бережного прийти в больничную палату к прооперированному парню и поговорить с ним. На фронте Бережной потерял ногу и ходил на протезе. Был человеком деятельным, основательным и по жизни оптимистом. Юра его очень уважал. - Посмотри, - сказал Бережной прямо с порога, - у меня такое же положение, как и у тебя. И той же самой ноги нет. Но я могу ходить наперегонки и танцую с девушками, как заправский танцор. Ты же видел, как я вальсирую! А вспомни о Николае Островском… Через несколько дней в дневнике появилась новая запись: «Я не пессимист. Я лишь понимаю всё, что ожидает меня, и делаю выводы… Меня сейчас занимает лишь вопрос о том, буду ли я ходить. Как бегает этот дождь по полям и лесу, где мы собирали орехи, булькает по речке. В ней я купался. Бережной сказал, что я буду ходить. Значит, это так, дождь?» Юрий Сурма окончил острогожскую среднюю школу № 2 с золотой медалью. Тем самым открыл счёт медалистам. Дальше был Воронежский университет, историко-филологический факультет. «Учился он как-то по-взрослому» Сентябрь 1950 года. Первый учебный семестр у Юрия Сурмы. «По двору общежития (ВГУ) быстро передвигается на костылях невысокий тощий паренёк в тюбетейке, - напишет однокурсник Сурмы, а впоследствии университетский преподаватель Владимир Второв. – Глаза из-под толстых очков смотрели весело и пытливо. Вскоре он забросил костыли и стал передвигаться с помощью двух палок – резкими рывками, очень энергично и уверенно… И это при том, что у него не было ноги и почти не действовала уцелевшая». Он часто болел, и оттого набиралось много пропусков занятий. Но это не влияло на его успеваемость: за время всех десяти семестров Сурма на экзаменах получал только отличные оценки; выручали необыкновенная работоспособность и любознательность. Владимир Второв, по-моему, нашёл очень точное определение логике учебного процесса, которая была в ходу у Сурмы: «По сравнению со многими из нас, он учился как-то по-взрослому, что особенно ощущалось в его курсовых работах, умных, глубоко логичных и всегда, по выражению однокурсников, «со своими мыслями». На четвертом курсе он увлёкся проблемой формирования эстетики Маяковского. Сделал доклад на философском кружке, вызвавший полемику у присутствовавших. Дальше – больше. Темой дипломной работы выбрал сатиру в произведениях любимого поэта. Маяковский всегда шёл с ним по жизни рядом. Ещё учась в школе, Юрий сделал свой первый доклад «жизненный путь и творчество Маяковского». Когда с дипломом учителя вернулся в родную школу, продолжил исследования поэтического наследия Владимира Владимировича, привлекая к этому занятию и своих учеников; редактировал школьный рукописный журнал «Наше творчество», проводил лекции о современных писателях. А когда в журнале «Новый мир» появились рассказы земляка Гавриила Троепольского «Записки агронома», вызвавшие неподдельный читательский интерес, Юрий тут же пригласил Гавриила Николаевича в свой литературный клуб. По сути, это была первая встреча будущего лауреата Государственной премии СССР с молодыми читателями. Книга умная и дельная Прошло два года, как Сурма окончил университет. Профессор Абрамов не забывал о своём ученике. «Как-то в начале школьных каникул Юра зашёл ко мне, - рассказывал Анатолий Михайлович. – Заговорили мы о его будущей научной карьере. И я предложил ему поступить в аспирантуру Ленинградского университета. Почему в Ленинград, а не в Москву? В Ленинграде работал крупнейший маяковед Евгений Иванович Наумов, который мог многое дать Юрию в научном плане». Сурма отправился в Ленинград. Там выяснилось, что на одно очное место в аспирантуру филфака уже подали заявления двенадцать претендентов. Сурма был тринадцатым. Но он стал победителем. Родителям в Острогожск ушло письмо: «Надо отдать должное ленинградцам: вся обстановка приёма была на редкость объективная, честная, без протекционизма, интриг, закулисности… Хочется вгрызаться покрепче в гранит науки». В другом письме он сообщал о существовавших на кафедре отношениях: «Восхищает обстановка обсуждения: ни тени елейности или заботы о чести мундира. Ругались, спорили, умно ехидничали друг над другом, так, что мундиры только трещали. Настоящая боевая, здоровая научная обстановка. Это мне нравится». Работал напряжённо, рывками, так как периодически на две-три недели попадал на больничную койку (неблагоприятный ленинградский климат усугублял его болячки). «Когда имею не только желание, - запишет Сурма, - но и физическую возможность погрузиться в это море (в освоение литературных источников, - В.С.) и даже утонуть в нём, - тогда ни о чём другом не могу и не хочу думать». В библиографии его диссертации насчитывалось около 700 названий книг и статей о Маяковском. Плюс к этому рукописи самого Владимира Владимировича, которые приходилось разбирать и изучать. Всё было им досконально проработано и изучено. Диссертация написана, утверждена, рекомендована к защите. 4 мая 1961 года в Острогожск родителям направлена очередная весточка: «Вчера получил от А.М. Абрамова письмо. Он меня вообще растрогал: выразил свою огромную радость, что я сдал работу в готовом виде». А 27 августа того же года пришла печальная весть: умер Сурма Юрий Александрович. Причина смерти – остеомиелит. Его похороны взял на себя Ленинградский университет, могила – на Волковском кладбище Санкт-Петербурга. * * * Как только вышла книга «Слово в бою», о ней в «Литературной России» появились заметки молодого, но уже известного тогда критика Зиновия Паперного. «Важные статьи, выступления Маяковского получили новое измерение, обрели непосредственно полемическую остроту. И всё это – в движении, в спорах, в стремительном развитии эстетики Маяковского, «разворачивавшейся на марше»… Книга Ю. Сурмы войдёт в «маяковиану» как одна из самых дельных и умных», - точно определил критик место исследования в литературоведческом ряду.