В литературном календаре России 2024 год отмечен 200-летием со дня рождения замечательного русского поэта, нашего земляка Ивана Саввича Никитина. Это о нём восторженно отозвался другой наш земляк, выдающийся писатель Иван Алексеевич Бунин: «Никитин – в числе тех великих, кем создан весь своеобразный склад русской литературы, её свежесть, её великая в простоте художественность…». За многие годы личность поэта со стороны целой армии биографов и литературоведов, конечно же, не избежала стереотипов, мифологизации. До сих пор существуют и «белые пятна» в биографии прославленного поэта, до конца не разгаданные тайны. В рубрике «Никитинские чтения» «TV Губерния» попытается вспомнить основательно забытое в судьбе Ивана Никитина, заново перечитать и осмыслить его стихи.  По коммерческой стезе  Будущий известный поэт Иван Саввич Никитин родился (21 сентября по старому стилю и 3 октября по новому) в 1824 году в семье воронежских торговцев Саввы и Прасковьи Никитиных, занимавшихся в Воронеже свечным производством. Супруги имели свой свечной завод и лавку на главной торговой площади города – Соборной. Стоит сказать, что ещё дедушка Ивана Саввича, Евтихий (Евтей) Никитин, после выхода из духовного сословия и переезда с семьёй в Воронеж из своего родового села Казачье, что в Задонском уезде, в скором времени занялся торговлей и стал купцом 3-й гильдии. Савва пошёл по коммерческой стезе отца, выбрав своим делом производство свечей. Случилось это неспроста. Свечи в XIX столетии были незаменимы в быту, так как служили для освещения помещений. Такие свечи назывались сальными. Их производили из продуктов животного происхождения. Восковые же свечи предназначались исключительно для религиозных обрядов. Воронеж после прославления в лике святых первого Воронежского епископа Митрофана (1832 год) и открытия Митрофановского мужского монастыря (1836 год) сделался одним из центров паломничества в Российской империи, а большой наплыв богомольцев способствовал увеличению продаж восковых свечей. Савва торговал свечами не только в Воронеже, но и на крупных донских и украинских ярмарках. По воспоминаниям первого биографа Никитина М.Ф. Де-Пуле, ежегодная прибыль отца Ивана Никитина составляла до 100 тысяч рублей ассигнациями. Вполне достойная сумма для того времени. И хотя Савва Евтихиевич не стал столпом воронежского купечества, однако пользовался значительным авторитетом в городском обществе. Начиная с детских лет, он приучал и сына к ведению торговых дел, несмотря на то, что тот учился сначала в Духовном училище, а затем – в семинарии. В одном из своих стихотворений – «Исповедь (1861 год) – Иван Никитин опишет один из дней, проведённых по воле отца в свечной лавке: Эх, крут был мой отец! Держал меня он в строгости. Богатый был купец; Он взял меня от азбучки И в лавку посадил; Проклятой этой лавочки Теперь я не забыл… До конца не разгаданное Итак, Никитины владели свечным заводом. Но исторические источники не дают точного указания о месте его расположения. Нет конкретных сведений и о характере производства: были то сальные свечи или восковые? Принято считать, что свечной завод Саввы Никитина находился в подвальном помещении дома на улице Ильинской или Верховой. А приобрели они его в феврале 1828 года. Здесь и прошло детство будущего поэта. В купчей крепости приводилось описание этого дома: «Деревянный на каменном фундаменте с кладовою, строением и местом в длину с правой и левой стороны в две сажени с половиною, в ширину спереди Верховой улицы и с задней стороны по тридцати сажень с полуаршином». И вот тут-то возникают вопросы: как можно было в подвальном помещении изготовлять большие партии свечной продукции? У Саввы Евтихиевича были заняты наёмные мастера-кустари. Подвал – закрытое помещение, никакой вентиляции, вряд ли в таких условиях люди могли долго выдержать. Процесс же изготовления свечей был весьма трудоёмким. А органы власти, надзиравшие за пожарной безопасностью города, вообще не имели права разрешать Савве Никитину открывать такое пожароопасное производство в подвале деревянного дома. Немаловажен и вопрос о том, каким был завод – свечным или воскобелильным. И тот, и другой заводы упоминаются в различных публикациях о поэте. Сам же Иван Саввич Никитин в своих воспоминаниях ничего не говорит о месте расположения семейного производства, а упоминает лишь старика-сторожа отцовских свечных складов. Информация о том, что свечной заводик находился в подвальном помещении, стала известна со слов ближайших родственников Ивана Никитина только в начале XX века, то есть к этому времени прошло более 40 лет со дня смерти самого поэта и более 60 лет – со дня продажи Саввой Евтихиевичем этого дома приблизительно в 1844 году. Так что за такой большой временной период многое могло быть забыто и стерто из памяти. А теперь стоит разобраться в вопросе характера свечного производства. Как уже говорилось, изготовление свечей, в особенности сальных, было трудоёмким делом. Их производили из остатков сала и жира. Очень живописно представляет деятельность салотопенных заводов сам Иван Никитин в одном из своих писем: «Вот уже более месяца живу я по соседству с А.Р Михайловым на даче, если только можно назвать дачею сальные заводы, где есть всё: и страшное зловоние, и тучи мух (заметьте, слово «тучи» не преувеличено: читать не дают, так кусают!)…». Получается, что к производству сальных свечей Иван Саввич испытывал крайнее неприятие. Скорее всего, Никитины изготовляли восковые свечи. Но даже если это был воскобелильный завод, то вряд ли его устроили в подвале деревянного жилого дома. По видимости, отец поэта владел отдельно стоящим свечным заводом, а на территории их дома находились обычные склады, о чём и вспоминал сам Иван Саввич Никитин. На постоялом дворе В восемь лет родители отдали Ивана Никитина в Духовное училище, после окончания которого он поступил в Воронежскую духовную семинарию. «Я мещанин, – писал о себе поэт. – Круг моих знакомств не велик и не завиден. Образование, полученное мною, весьма недостаточное…». Довольно рано, ещё во время учёбы в семинарии, в семье Ивана Никитина начался разлад. Торговые дела отца пошли на спад. Причина заключалась в вводившейся в России свечной монополизации. Большие долги, а вдобавок и смерть жены привели Савву Никитина к депрессии и пьянству. В итоге и без того плохие торговые дела пришли в полный упадок. В семье, некогда полной достатка, пришлось считать каждую копейку. Именно в это тяжёлое время отчисленный с 4-го курса семинарии Иван Никитин попытался проявить себя в торговле. Известно, что после закрытия свечной лавки он выходил и торговал с лотка оставшимися восковыми свечами, ладаном и стеклянной посудой всё на той же Соборной площади Воронежа. В дальнейшем Иван Никитин в своей поэме «Кулак» (1859 год) живо, во всех деталях опишет открытие воронежской ярмарки. Но этот самостоятельный коммерческий опыт продлился недолго. Из-за систематических унижений и насмешек бывших конкурентов отца он бросил начатое дело и решил найти для себя новую постоянную работу. Однако и здесь потерпел неудачу. Через некоторое время Савва Евтихиевич попытался приложить силы, чтобы выйти из непростого финансового положения. Продав своё недвижимое имущество, в июне 1844 года Никитины приобрели постоялый двор. Они стали сдавать его в аренду, а сами обосновались в небольшом флигеле на усадьбе. Савва как дальновидный купец вновь выбрал одно из доходных дел того времени. Постоялыми или заезжими дворами в России XIX века называли недорогие гостиницы, подобные современным хостелам. На усадьбе обычно находилась изба для постояльцев, амбары, сараи, сеновал, навесы для саней и телег, баня, колодец и, конечно же, дом хозяина, называвшийся дворником. В Воронеже к 1860 году насчитывались десятки постоялых дворов. У Никитиных двор находился на улице Вторая Дворянская (сейчас – Никитинская). Но по неведомым причинам он не был указан в «Памятной книжке Воронежской губернии» за 1856 год. В стихотворении «Ночлег извозчиков» лирический герой Ивана Никитина наблюдает целые вереницы проезжающих мимо постоялого двора обозов, «везущих рыбу в Москву из Ростова». И хотя повседневность затягивала своей безысходностью, Никитин находил в себе силы, чтобы сказать: Нелегка твоя будет дорога, Но иди – не погибнет твой труд.